Румо и чудеса в темноте. Книга I - Страница 31

– Почему?

– Это немного связано с боевой тактикой, которую я бы назвал Фактором неожиданности. Ты можешь изучить её в процессе.

– Хм, – Румо вспомнил, как он на четырёх лапах вошёл в пещеру с двенадцатью циклопами. Это оказалось не совсем удачной идеей.

– Послушай! Когда мы будем внутри – молчи. Не говори ни слова, ни одного слова, понятно? Говорить буду я. В какой-то момент я выйду на минутку из комнаты, а ты просто внимательно послушаешь, что будет в это время сказано. Есть только два варианта: или это будет что-то хорошее, или что-то плохое. Если это что-то плохое, то, когда я вернусь, ты подашь мне знак – поскребёшь пол правой лапой. Остальное решим уже на месте.

Румо кивнул и встал на четыре лапы.

История одного дома

У каждого дома есть история. Эти истории могут быть увлекательными и не очень, в зависимости от того, кто в этих домах живёт. Если в доме живёт наттиффтоффский нотариус, можно, соответственно, вести речь о бедной событиями истории, в которой регулярно пропалывают полисадник и платят налоги. Если в доме живут оборотни, тогда жильцы дома днями напролёт лежат в закрытых гробах в подвале, а ночами, после того, как гробы откроются, разыгрывают такие спектакли, для которых, собственно, и были придуманы толстые стены. Такими разными могут быть истории домов в Замонии. А это – история трактира “У стеклянного человека”.

Кромек Тума был кровомясником второго класса, это означало, что он, даже среди кровомясников, считался не особо одарённым. Кровомясники когда-то, когда именно, не знает никто, так как не нашлось ни одного учёного, для которого изучение истории кровомясников имело бы ценность, создали не особо сложную двухклассовую систему, которая должны была разделять кровомясников на не очень тупых и очень тупых. Но скоро стало понятно, что слишком тяжело определять разницу между умеренной и абсолютной тупостью и переход из одного класса в другой был очень лёгким. Так что, со временем, все забыли об этой системе. Но что тут нужно сказать, так это то, что если бы к Кромеку Тума применили мерки старой классовой системы, то к системе пришлось бы добавить третий класс.

Кровомясники в Замонии считались среди говорящего населения существами с наименее развитыми социальными инстинктами. Большинство кровомясников работали там, где грубость и бесчувственность не только терпелись, но и даже требовались: охранники в кабаках и мойщики трупов, ярмарочные боксёры и солдаты пехоты, палачи. А кому даже для этой работы не хватало квалификации, те открывали кабаки, как, например, Кромек Тума.

Но так было не всегда, Кромек сделал достаточно солидную для кровомясника карьеру. Он двадцать пять лет служил в личной армии мелкого князя по имени Хуссаин Йенадепор. Службу он начал в возрасте десяти лет. Он побывал с князем Хуссаином во всех бесчисленных приграничных войнах, потеряв при этом один глаз, четыре пальца на ногах и два на руках. Его тело покрывали сто четырнадцать больших шрамов и несчётное количество маленьких. Он оглох на одно ухо, так как слишком часто стрелял из пушки. А также страдал от частых подёргиваний с тех пор, как ему в спину попала отравленная стрела.

Но всё это ни за что бы не привело Кромека к мысли сменить профессию. Нет, это сделали экономическая конъюнктура и судьба. В один прекрасный день князь Хуссаин вышел к своим солдатам и сказал:"Ребята! Я разорён! Мне очень жаль, что я не могу вам рассказать ничего радостного, но казна княжества пуста. Усовершенствование этой безумной огненной катапульты, которая всё равно стреляла назад, стоило бешеных денег, а нападение на Флоринт, к сожалению, не закончилось той победой, которой следовало бы ожидать от гения стратегии, разработавшего эту операцию. Короче, ребята, вы уволены!"

Кромек даже не мог себе представить, что князья могут разоряться. В сто восемьдесят лет он видел себя бодрым руководителем, в двести пятьдесят – военным пенсионером с пожизненной пенсией. А теперь ему только стукнуло сто двадцать и он уже безработный. Вместе с остальными кровомясниками они линчевали князя, затем ходили вокрyг пару часов с его головой, насаженной на пику, но это не вернуло им их рабочих мест. Так что они разошлись в разные стороны и по одному или группами бродили по Замонии.

Кромек отправился в путь со старым ветераном по имени Ток Текко. Пару лет они занимались грабежом на дорогах и, таким образом, оплачивали свои долги, но затем однажды в лесу оборотни так ужасно отделали Тока, что Кромеку пришлось похоронить его заживо. Это считалось единственным средством против того, чтобы укушенный сам не превратился в оборотня. Кромек пошёл дальше один, избивал время от времени путешественников, имевших несчастье попасться ему на пути, забирал у них деньги и еду и продвигался всё дальше на юго-запад Замонии. Однажды он подошёл к перекрёстку и задумался, в какую сторону ему идти. И вдруг он услышал голос.

– Кромек Тума, – произнёс голос.

– Хэ? – ответил Кромек Тума.

– Кромек Тума, – повторил голос, – Снрт финц.

– Что?

– Снрт финц. Ммфи. Дратбла.

Кромек Тума почесал затылок. Из сказанного он не понял ни слова, кроме своего имени. И это не удивительно. Дело было в том, что в данный момент он сошёл с ума. Конечно он этого не знал, но он страдал душевной болезнью, нередко встречающейся у кровомясников и вызываемой нарушением обмена веществ в мозге. Именно сейчас она у него и началась. Это была легко диагностируемая болезнь с достаточно типичными симптомами: её жертвы слышали обычные голоса и приказы или музыку других планет, иногда они кружились несколько дней по кругу или выли без перерыва. А затем несколько месяцев подряд опять всё было в порядке. То, что происходило в настоящий момент на перекрёстке, так это то, что болезнь пыталась сформулировать свои первые приказы. Следующие три дня Кромек стоял на перекрёстке, выл, кружился по кругу и пытался понять неразборчивое бормотание у себя в голове. Но вдруг голос стал кристально чистым и произнёс: "Я приказываю тебе построить на этом месте таверну."